Андрей Васильевич Терёхин, форвард команды в 1980-х и тренер в 2000-х, в излишнем представлении не нуждается. Талантливый игрок, он многое сделал и делает для «Спартака-Приморье» на посту спортивного директора клуба, не оставляя тренерской работы. Андрей Терёхин вспоминает о расцвете «Спартака», упадке и возрождении.

- Андрей Васильевич, первую официальную игру за «Спартак» помните?

- Помню. 1980-й год. Мне было 18 лет. Белгород. Чемпионат России. Играли против известной команды Куйбышева (Самары), которая в советские времена была базовой командой для сборной России. Играл я минут 10. Мы сильно «упираться» не стали, меня, как молодого, выпустили посмотреть, на что способен. Минуты три я бегал невпопад – все бегут в защиту, я – в нападение, я поворачиваюсь за ними, а они – навстречу! Потом получилось попасть в общий темп, но так и пробегал, забить не удалось. А на следующий день проходил тур, мы играли с Таганрогом, тогда я и забил. Получилось так, что верно выбрал позицию, мяч отскочил прямо в руки, и я в воздухе его добавил от щита. А дальше, как говорится, пошло.

- Что можете сказать о команде тех лет?

- С каждым годом команда прогрессировала. После ухода приезжих игроков остались вчерашние дублёры. И команда начала расти заново. Думаю, восхождение как раз началось в 1980-м году. Логичным заключением стал выход в Высшую лигу в 1984-м году. В начале 80-х мы играли в финальной части Чемпионата СССР в Первой лиге, затем занимали места всё выше, игроки получали звания мастеров. В 1983-м стали бронзовыми призёрами, и в следующем году – победителями.
В 1986-м начали сезон, но был провал из нескольких проигранных матчей, играли только за выживание, и, впоследствии, вылетели. В 1988-м я уже уехал. Финансирование резко снизилось. Ситуация в стране резко поменялась. Общество профсоюзов приказало долго жить, была реорганизация. Нас «посадили» на ставки инструкторов. Доходило до смешного – я был в велосипедной школе. А к тому времени у меня родился второй ребенок. Тренировки были практически ежедневно, даже по воскресеньям. Но должной финансовой поддержки не было. И поэтому я принял предложение от команд Нерюнгри, а затем – Якутска.

- Какие отличительные игровые качества были у «Спартака»?

- Нашу команду все боялись, мы были очень скоростными, даже Медведева заставляли бегать. В составе были универсальные игроки, с головой, с броском и с фундаментальными знаниями игры в защите. Кто-то мог оттянуться на трёхочковую, кто-то – «упасть» под кольцо, каждый мог сыграть в любом месте. Нас боялись, потому что не знали, кто и как будет атаковать. А если «зону» против нас ставили, то очень быстро отказывались от этой затеи. Например, я играл в районе линии штрафных, Медведев – ближе кольцу, после нескольких скидок друг другу в одно касание соперник настолько «заматывался», что мы успевали «покурить» прежде чем мяч забросить. Понимание друг друга в игре было на уровне инстинкта. Если вовремя всё сделать правильно, то забивали почти всё. Но, при этом, никто не стремился увеличивать свои индивидуальные показатели. Мы играли в командный баскетбол.

- За что любили команду?

- Была очень хорошая команда, дружная, даже веселая в хорошем смысле. Четко понимали суть игры. Не было трений, группировок, как это бывает. Мы обыгрывали даже очень сильные команды: Алма-Аты, Куйбышева со всеми входившими в них грандами. Домашней ареной тогда был «Спартак». На каждый матч, особенно, когда приезжали Ткаченко, Ерёмин, Тараканов, Энден, Марчюленис, в небольшой зал дворца спорта «набивалось» по тысяче человек, на балконах в три яруса стояли скамейки. Рёв стоял оглушительный.

- Почему команда распалась?

- Мы чувствовали хорошее отношение краевого спорткомитета, в особенности его председателя Ильина. Он во многом содействовал. Но тогда очень остро стоял квартирный вопрос, что всё-таки заставляло игроков покидать команду. Начавшиеся неудачи не были причиной этого, или нашей неподготовленности. Это было, считаю, роковым стечением обстоятельств. Может быть, повлияла непродуманная стратегия – мы оставались по 20-25 дней в морозном Новосибирске, когда было среднем по -30, ждали своих туров, успешно их проигрывали. Сидели в гостинице, ели неизвестно что. Руководство посчитали, что было бы дешевле дождаться своих игр там, чем лететь во Владивосток. А получилось наоборот. После того чемпионата началось движение по нисходящей. Целостность команды была нарушена.

- Что помогло команде воссоединиться?

- Имя прозвучало, и достаточно громко. Нас знали и уважали во всех союзных республиках. Это послужило хорошей базой для возрождения команды.

- Как продолжалась карьера в новое время «Спартака»?

- Пришлось поиграть ещё в первые годы возрождения команды. Тогда я спокойно вернулся на место второго тренера, а Сергей Пейлатович (Клигер) говорит: «У нас играть некому, давай поиграешь чуть-чуть». И был я играющим тренером. Три года. Неплохо себя чувствовал, отыграли достойно, запаса, полученного в молодости, хватило. Закончил ровно в 40, когда мы провели начало турнира в Высшей лиге, тогда-то я и стал, по сути, вторым тренером.

- Какие интересные моменты можете вспомнить?

- В один из последних лет, когда после Первой лиги играли в классе «А», ехали за Полярный круг, в Удачный. Самолётов не было. И мы летели из Иркутска в почтово-багажном самолёте, лежа на посылках. Причем, после выиграли. Обе игры – вечером и утром, потому что нужно было успеть на этот же самолёт. Играли в очень специфических условиях – передвигались по сделанным между домами тоннелям, потому как в то время года по улице из-за мороза и ветра передвигаться было невозможно. А через год я сам оказался на Севере.

- «Спартак» - эпоха в жизни?

- Можно сказать, вся жизнь. Даже играя на Севере, я вспоминал нашу команду. И поэтому практически вернулись и собрались все, когда «Спартак» 10 лет назад возродили.